МОСКВА, 22 дек , Анастасия Гнединская. «Сутки я пролежала в отделении патологии беременных с мертвым сыном в животе», «Дочь задохнулась у меня внутри, пока я пыталась ее родить» — это из заявлений в Следственный комитет пяти жительниц Калининграда. Они считают, что потеряли детей из-за некачественной медпомощи в Региональном перинатальном центре. Возбуждено уголовное дело. В областном Минздраве призывают дождаться результатов экспертиз.
У 26-летней Анжелики Румянцевой была идеальная беременность. Девушка проходила все обследования, пила витамины, тщательно следила за рационом. В семье ожидали мальчика. С именем определились в первые месяцы — Савелий.
«Я представляла, как приложу сына к груди, как муж перережет пуповину. А попала в настоящий ад», — говорит пострадавшая.
Утром 8 апреля на сроке 39 недель у нее начались схватки. Врач женской консультации направила в перинатальный центр. Но родовая деятельность была слабая. В семь вечера ей поставили капельницу со стимулирующим гормоном окситоцином. Процесс пошел. Анжелика вспоминает, что тужилась полтора часа, но родить не получалось.
«Тогда пришла врач, провела осмотр и сказала, что у ребенка начала расти кефалогематома — кровяная опухоль между костями черепа и надкостницей, которая образуется из-за сдавливания головы. Сначала меня успокаивали: ничего страшного, такое бывает, — вспоминает Анжелика. — Но образование увеличивалось. Гинеколог начала давить на живот рукой».
Когда Савелий родился, она испугалась: опухоль была огромной — размером с голову. «Видимо, сын пытался пройти через родовые пути, но не мог. Из-за потуг «кровяная мозоль» росла», — предполагает Румянцева.
Она утверждает: уже на первом этапе родов по всем клиническим рекомендациям нужно было делать кесарево. Но вместо этого сотрудники перинатального центра держали ей ноги — по два человека с каждой стороны — и подбадривали: «Тужься, тужься».
Еще через полтора часа начали падать показатели кардиотокографии (КТГ). Это исследование помогает увидеть признаки гипоксии. На мониторе мелькали цифры 60, 47, 36 — при норме 120. Датчики сняли, Анжелике сказали тужиться стоя.
Из заявления Румянцевой в Следственный комитет:
«В 23 часа десять минут родился наш сын. Кожа была сине-пунцовой с белыми пятнами, на голове огромная опухоль, тельце обмякшее, пуповина на предплечье…»
Прожил Савелий 44 дня. Родители приходили в реанимацию ежедневно — проститься. «Это так тяжело. Фактически мы видели, как наш ребенок гниет заживо, но ничего не могли сделать», — говорит Анжелика. В справке о смерти сказано, что младенец скончался из-за сепсиса и кровоизлияния в мозг при родовой травме.
Анжелика нашла практикующего акушера-гинеколога, который смог дать комментарии по ее выписке.
«По словам доктора, у меня был клинически узкий таз — голова ребенка просто не пролезала. Я — миниатюрная, 155 сантиметров, до беременности весила 47 килограммов. Сын же родился 3670. Этот диагноз ставится только во время родов и требует экстренного кесарева», — передает Румянцева мнение врача.
Похожая история и у Вероники Язычян. Тоже идеальная беременность, тоже ни единой патологии по УЗИ. Рожала больше суток, причем пять часов у нее шла последняя стадия — потуги.
«Часа через три, когда я уже начала терять сознание, акушеры лили на меня холодную воду, чтобы привести в чувство. И снова говорили: «Тужься, тужься», — вспоминает Вероника.
Все это время она просила сделать кесарево. Но сперва ее убеждали, что восстановление после этого будет очень долгим. Потом заявили, что некому готовить операционную. В итоге все равно прокесарили. Девочка родилась с тяжелой асфиксией, только на десятой минуте смогли завести сердце. Умерла через два дня.
«Как оказалось, ребенок был крупный, не опускался в родовые пути. Но врачи ничего не предпринимали. В итоге дочь задохнулась внутри меня, пока я пыталась ее родить», — рассказывает пострадавшая.
На странице Марии Громовой (фамилия изменена) в соцсетях — два черных сердца. Под ними даты смерти ее дочерей. Мирослава скончалась 25 июля 2025-го во время родов. Виктория пережила сестру на 26 дней. Самой Марии удалили матку — родить она уже не сможет.
«После того как меня вывели из комы, в палату зашла проводившая операцию акушер-гинеколог и спросила, есть ли у меня сестра. Сквозь плач я ответила: «Да». Тогда врач сказала: «Вы у нее попросите, пусть выносит вам ребенка». Мария вспоминает, что после этой фразы ее начало трясти.
Эту беременность, наступившую после двух неудачных, она очень берегла, почти не вставала с кровати. Даже в машине ездила полулежа на заднем сиденье. Обследовалась как по ОМС, так и в платных центрах — проблем не находили.
«Единственное — на 18-й неделе укоротилась шейка матки, поставили кольцо, которое снижает риск преждевременных родов, — пессарий. Но такое случается достаточно часто, тем более при многоплодной беременности», — объясняет Громова.
Через три недели на платном УЗИ выяснилось: кольцо не помогло. В срочном порядке на сроке 22 недели и два дня Мария приехала на госпитализацию в Региональный перинатальный центр. Ей сразу начали давать антибиотики: было подозрение на инфекцию. Но бакпосев, который мог бы определить, что это за возбудитель, и показать, к какому препарату он чувствителен, взяли только через четыре дня. Готовится такой анализ неделю.
«Когда уже после смерти дочерей я начала разбирать медицинскую документацию, выяснила: все это время у меня шел воспалительный процесс. Прописанные антибиотики не действовали. По анализам крови врачи должны были это видеть, но не поменяли препарат», — утверждает Громова.
Через шесть дней после госпитализации начались схватки. Рожала Мария двое суток. В первую ночь с ней в палате была акушерка — говорила, как дышать, когда отдыхать. Доктора заглянули только на следующий день.
Из заявления Марии в Следственный комитет:
«В 16:00 после пересменки пришли врач и акушерка. Первая сразу сказала, что детей спасти не удастся. Ко мне потеряли интерес и до 20:00 не заходили. Я лежала в собственной моче, пеленки рядом для замены не было, звала на помощь, но никто не приходил, а вставать я боялась, чтобы не навредить детям».
Непосредственно в момент разрешения медперсонала рядом не было. Мария вспоминает, как заорала не своим голосом: «Рожаю, помогите!» Даже кровать была не разобрана — ребенок мог просто упасть на пол. Акушерка едва успела надеть халат, подбежать к креслу — и первая девочка появилась на свет.
«Врачи сказали: «Надо же, живая». И увезли в реанимацию», — вспоминает Громова.
Все это время второй ребенок находился в околоплодном пузыре и был жив — это показывал аппарат УЗИ. Мария считает: если бы в тот момент ей провели кесарево, возможно, удалось бы спасти и младенца, и ее детородную функцию. Но медики почему-то решили ждать.
Через полтора часа ее начало колотить от лихорадки. В родовую забежали акушеры, дали наркоз. Вторая девочка появилась на свет мертвой. Открылось кровотечение — Мария потеряла больше трех литров крови. Матку ей удалили.
После выписки Громова отправила свою историю болезни гинекологу из Санкт-Петербурга. Та указала, что при остановке кровотечения врачи не использовали минимум два метода, которые описаны в клинических рекомендациях.
«Я понимаю: у рожденных на 23-й неделе детей шансы выжить минимальны, я с этим смирилась. Но перед операцией просила врачей только об одном: сохранить матку, — говорит Мария. — Мне сказали, что было врастание плаценты, из-за чего началось кровотечение. Но ведь эту патологию видно на УЗИ, у меня же ничего не находили».
Виктория Черноусова — еще одна пострадавшая. У нее диабет первого типа. По ее словам, всем знакомым с таким диагнозом на сроке 38 недель делали кесарево. Викторию же отправили домой — дожидаться, как сказала врач, начала естественных родов.
«Мне не провели ни УЗИ, ни кардиотокографию. Хотя в перинатальный центр направили из женской консультации с плохой КТГ — всего шесть баллов. Акушер-гинеколог просто визуально посмотрела и сказала, что я могу ходить хоть до 42-й недели. Даже в кабинет не пригласила — контракт подписала в коридоре», — вспоминает Вика.
Из заявления Виктории в Следственный комитет:
«Через несколько дней у меня начались сильные боли внизу живота. Я написала врачу, было сказано выпить но-шпу. Проснувшись утром, я не почувствовала шевелений ребенка, сразу приехала в перинатальный центр. Сделали КТГ, но сердцебиения уже не было».
Еще 32 часа она рожала мертвого ребенка. Просила сделать кесарево сечение, но ей отказали.
У еще одной пациентки — Жанны Бикбаевой — ребенок находился в тазовом предлежании, было многоводье. В таких случаях обычно стараются делать кесарево. Жанне же предложили провести внешний акушерский поворот — манипуляцию, при которой врач надавливаниями на живот меняет положение плода. Потом можно родить естественным путем. Уверяли, что это безопасно, а в случае чего можно будет провести операцию.
Из заявления Жанны Бикбаевой в Следственный комитет:
«Я почувствовала, что с ребенком что-то не так, просила остановиться, но врачи настаивали, что нужно доделать. Когда поняли, что все прошло неудачно, мне все же сделали кесарево. После рождения ребенок не плакал, затем его перевели в реанимацию».
Жанна приходила к сыну по шесть раз в день, сцеживала молоко, добилась перевода в другую больницу. Все тщетно — младенец умер через четыре месяца. В заключении сказано, что у мальчика был перелом костей черепа, гематомы обоих полушарий, дыхательная недостаточность из-за асфиксии.
Пострадавшие объединились, общими усилиями смогли добиться начала расследования. В СУ СКР по Калининградской области сообщили, что по факту халатности возбуждено уголовное дело. Конкретных данных в ведомстве пока не озвучивают.
По словам депутата Законодательного собрания Калининградской области Максима Буланова, пострадавших может быть больше. Парламентарий собрал информацию и о других серьезных случаях травмирования рожениц и младенцев в центре за последний год. Это еще восемь инцидентов. В половине из них при родоразрешении использовали акушерские щипцы — у детей переломы ребер и костей черепа.
В то же время в ответе Минздрава региона на запрос говорится, что по сравнению с прошлым годом количество жалоб от жителей, недовольных оказанием медпомощи, сократилось. Однако, несмотря на значительные усилия, иногда возникают ситуации, при которых полностью сохранить здоровье, а порой и жизнь пациента не представляется возможным.
«Однозначно: потеря человека — маленького или взрослого — трагедия для семьи. При этом важно понимать, что летальные исходы в медучреждениях далеко не всегда происходят вследствие действий врачей», — подчеркивают в министерстве.
Все перечисленные случаи были разобраны комиссией по анализу причин перинатальной, младенческой, материнской смертности. О результатах в ответе не сообщается. Но подчеркивается, что администрация роддома и специалисты Минздрава активно взаимодействуют с правоохранительными органами. «Ведомство в первую очередь заинтересовано в качественной экспертизе, которая поспособствует исключению подобных ситуаций в будущем. В случае, если действительно подтверждается вина медперсонала или причины, связанные с работой учреждения, принимаются строгие меры. В частности, выражение официального недоверия к профессиональным компетенциям. Вероятны и кадровые решения», — уточняют в Минздраве Калининградской области.
Параллельно с заявлениями в Следственный комитет пострадавшие подали и гражданские иски. Женщины говорят, что до сих пор не могут смотреть на детские коляски на улице. Кто-то пьет антидепрессанты. Мария Громова мечтает найти суррогатную мать, которая поможет выносить долгожданного ребенка. Другого шанса стать матерью у нее теперь нет.
Источник: РИА Новости